Сквозь кальку. В ожидании главной героини - Саша Чекалов

ГГ (поражённо): Это что, угроза?

Ф (опомнившись): Да нет же, нет, я для примера…

ГГ (чувствуя, что завладела положением, и поэтому идя в наступление): Для примера, значит? То есть вы благороднее прочих, а я не ценю?

Ф (беспомощно): Да ну нет же…

ГГ (властно): Говорю вам, отдайте негативы! Или уничтожьте – но только у меня на глазах: чтоб я видела!

Ф (устало): Послушайте… Ну что вы как маленькая, а? Ладно, принесу я вам сейчас плёнки (вообще-то, давно не снимаю на «аналог», но специально для вас нарою в старом мусоре пару проявленных), и что! Где гарантия, что я заранее не скопировал всё это – предвидя подобное развитие событий? – ведь ваша просьба и типична, и, прошу прощения, предсказуема… Не проще ли мне пообещать не использовать те кадры без вашего ведома и согласия, а вам – поверить на слово?

ГГ: Поверить – вам?! (Крупный план: её рука, сжимающая нечто находящееся в кармане.)

Ф: А почему нет-то? Разве я вас обманывал?.. (Теперь его взгляд прикован к тому карману.) Ну да, признаю, сослался при знакомстве на неотложную нужду, которой не было… в тот момент не было, но теперь… Теперь идея возникла! и не только возникла, но и выкристаллизовалась! Короче…

Фотограф обнимает главную героиню за плечи, шепчет ей что-то на ухо… Камера наезжает, крупным планом – её рука в кармане. Оттуда продолжает литься свет, он уже гораздо ярче. Экран тонет в синем сиянии.

Камера…

В смысле – КПЗ. Двое парней. Один лежит, другой сидит на его шконке.

Первый (постанывая): …Вот ведь уроды…

Второй: Но, с другой стороны, их тоже можно понять: надо ведь как-то тренироваться, верно? Навыки на ком-то отрабатывать… Встретишься с настоящим преступником рыло к рылу, тот, считай, в деле агрессии профи, у него все навыки, все реакции до уровня рефлексов отточены, а полисмен-то что? – тоже ведь должен соответствовать… Но как он такие же рефлексы приобретёт, где? – в мирное-то время… Да и не только в мирное… На макивары да груши надежды мало: они ведь не защищаются, правильно? даже блоки не ставят, – и как же практиковаться прикажешь? Вот и приходится на мирных гражданах…

1-й: То есть ты этих гадов оправдываешь, да?!

2-й: Ну нет, нет… Но ведь понять-то можно…

Металлический звяк волчка, через секунду открывается амбразура, слышны шуточки охранника, типа «кто не спрятался – я не виноват», «на покушать пять сек, время пошлó» и т. п.; второй подходит к двери, берёт одну тарелку, ставит её рядом с первым, прямо на постель, потом кружку… Потом забирает свою порцию и с ней подсаживается к первому опять.

Второй: А что слышно-то?

Первый: Ну… Следователь намекнул, мол, ничего нового. Кома такое дело… Может, месяц, может, день… А может – десять лет, как одна копеечка! И лучше не надеяться зря.

2-й: И что теперь-то?

1-й: Жмут на сознательность. Типа, это ты его… или мы оба: они, падлы, ещё «не вполне уверены»!

2-й (вскакивая): А ты что?

1-й: Неужели не ясно?.. Потому они и разошлись так…

Голос из-за двери (не Гафта, ясен пень): Задержанные, хорош галдеть! (Лязг открываемой двери.) Ну, ты, на выход. (Лежащий обречённо стонет, пытается повернуться набок и сесть.) Да не ты – другой!

2-й (с оторопью в голосе): В смысле… я, что ли?

Мгновенное затемнение. И тут же —

* * *

смена картинки. Звучит медленная, чуть печальная музыка (думаю, лучше всего подойдёт «Маленькая птичка» Грига, тем более что сцена-то довольно короткая, не более двух минут); в замедленном воспроизведении идут кадры техничного, профессионального избиения того парня (второго), подвешенного за запястья на эластичных бинтах. Такие же бинты украшают кулаки исполнителей, впрочем, использующих и ноги. Лиц – поскольку свет там лишь контровой – не различить, заметно только, что работают несколько спортивного вида юнцов, бритых наголо. Словно крыло бабочки, грациозно описывает плавную кривую чья-то рука…

И снова всё скрывается во мраке.

До-олгое затемнение…

Кабинет психолога. Последний развалился в кресле, придав лицу трудно передаваемое выражение доброжелательной глубокомысленности. На кушетке – бригадир: он как раз собирается улечься. На шее – ортопедический воротник, голова замотана бинтами.

Психолог (продолжая начатую мысль): Так, значит, после того как вы пришли в себя, ни тупой боли, ни спазматической… ни даже лёгкого покалывания…

Бригадир (раздражённо): Да говорю же, не было! – только вот это самое чувство…

Пс: Тревожного состояния…

Б: Не творожного никакого, а… Слушайте, давайте начистоту: это просто отчаяние, ясно?!

Пс: Вызванное…

Б: Вызванное непонятно чем. Это и есть самое жуткое…

Пс: Поясните!

Б: Ну как… Когда я знаю причину, то ведь и понимаю, что делать, так? – или хотя бы в чём проблема! А тут…

Пс: Значит, никаких предположений о причинах или хотя бы об их характере…

Б: Нет, ну есть… есть предположения, но… Ну, словом, пустяки это… Так, знаете ли… Раньше как-то жил, и ладно, а теперь…

Пс: Теперь?

Б: Теперь вопросы стали всплывать: зачем да почему…

Пс: Ну так и отлично! Чем не повод для гордости? Выходит, сильное потрясение запустило механизм ревизии внутреннего мира – и по её результатам началась некая оптимизация: разрозненные данные группируются в гештальты, и это помогает лучше ориентироваться в э-э… Не находите?

Б: И что дальше?! Ответов-то нет!

Пс: Ну что ж… Главное сейчас – не поддаваться никаким соблазнам… типа метедрона и прочего. Вопросы снимаются, да, однако подобие теодицеи, спонтанно формирующееся в сознании на их месте, быстро рассасывается: химия есть химия! – а пото-ом… Короче, проблем не оберёшься, м-да… А вы лучше вот что: повторяйте за мной…

Б (перебивает): К чёрту всё! Надоело… Вы мне реальное, действенное средство дайте! А эту муть оставьте – вон, для климактерических этих с-с…

Пс (суетясь): Тихо, тихо… Тихо! Не надо. Не надо так нервничать. Хотите реальное? (С сомнением смотрит на бригадира.) Ну… если вы пообещаете сохранить то, с чем сейчас познакомитесь, в строжайшей тайне…

Б: Чтоб я импотентом стал!

Пс: Ну… Боюсь, рано или поздно мы все…

Б: Надеюсь не дожить до этого дня.

Пс: Хорошо, я понял… Ладно, уговорили. Но чтоб по-честному, слышите? На вашу порядочность надеюсь!

Б: Ну, ну… Ну! Давайте же, наконец…

Пс (вынимая из-за пазухи, как фокусник кролика, семь маленьких предметов, похожих на бутылочки для сакэ, и расставляя их на полу возле кресла): Вот.

Б (поворачивая голову и с недоверием глядя на): Что это?

Пс: Ку-столбики.

Б: Ку… Как вы сказали?

Пс: Ку-столбики. То есть кухонные столбики, если быть точным, но…

Б: Ку-столбики?

Пс: Вот-вот. Именно, ку. Ку-ку, так сказать. Когда количество вопросов переводит их в новое качество всем скопом, возникает что-то вроде катарсиса, и…

Б: А по-человечески объяснить нельзя?!

Пс: В общем и целом, чтобы заставить кого-то шевелиться, надо его очень сильно достать, да? Если всё в порядке, нету стимула для… да для чего бы то ни было! Вот и сознание человека: именно эти самые вечные вопросы, постоянно тревожа его, беспокоя, дёргая, любого из нас в конце концов доводят до белого каления! – и вот тогда… парадоксальным образом всё сразу приходит в норму… ну, или не приходит.

Б: Так приходит или нет?

Пс: Чаще всего – да! Но! Если этот процесс не стимулировать, он может растянуться на долгие годы – вот в чём нюанс… А кому-то и целой жизни не хватить может. При том, что бывают такие ситуации (например, вот как у нас с вами), когда нужно получить положительный результат здесь и сейчас! И тут на помощь приходят ку-столбики.

Б: И как же они действуют?

Пс: Они просто хм… отвечают на любые вопросы.

Бригадир рывком поднимает корпус, спуская ноги с кушетки, садится на ней лицом к «бутылочкам» и тупо разглядывает. «Бутылочки» начинают пульсировать нарастающим с каждой секундой сиянием. Синеватым, да. Сияние заполняет всё пространство экрана.

Ослепительный день снаружи (это видно по характеру света, косо падающего внутрь помещения). Двое – фотограф и главная героиня – уютно устроились на помосте, элегантно задрапировавшись как бы медвежьей как бы шкурой. (Под головами у них вместо подушек какие-то кофры.)